Карфаген - история древнего государства кратко. История города-государства

Основание древнего Карфагена

В первом томе нашего труда мы ознакомились с разными направлениями деятельности финикиян; мы видели, что они владычествовали на Средиземном море раньше, нежели развилась греческая торговля; что предприимчивые купцы Тира и Сидона основали поселения на всех берегах и островах этого моря, ловили пурпурные раковины, разрабатывали рудники в местностях богатых металлами, вели чрезвычайно выгодную меновую торговлю с полудикими туземными племенами; что богатства Испании и Африки были привозимы на «фарсисских кораблях» в великолепные торговые города Финикии, что тиране под покровительством Мелькарта, «царя» их «города», основывали фактории и города в удобных для торговли местах Средиземного прибрежья. Мы видели также, что по внутренним раздорам (I, 505 и след.) часть богатых граждан покинула Тир и основала на мысе африканского берега против Сицилии Карфаген, «Новый город»; что благодаря плодородию окрестностей, выгодному для торговли положению, предприимчивости, образованности и деловой опытности своих жителей, этот город скоро достиг большого могущества, стал гораздо богаче и сильнее Тира.

Расширение владычества Карфагена в Африке

В первое время главною заботою карфагенян было упрочить свою власть над окрестными областями. Сначала они были принуждены давать дань или подарки царям соседних земледельческих и пастушеских племен, чтобы хищные туземцы воздерживались от нападений на них. Но скоро они, отчасти умственным превосходством и ловкой политикой, отчасти силой оружия и основанием колоний в землях этих племен, успели подчинить их себе. Карфагеняне привязывали к себе нумидийских царей почестями, подарками, другими средствами, между прочим тем, что выдавали за них девушек из своих знатных фамилий.

Основывая свои торговые колонии, карфагеняне достигали тех же выгод. как римляне основанием военных колоний: они избавляли столицу от беспокойных бедняков, давали этим беднякам благосостояние, распространяли свой язык. свои религиозные и гражданские учреждения, свою национальность и тем упрочивали свое владычество над обширными областями. Переселенцы из Финикии усиливали ханаанский элемент в северной Африке, так что ливофиникияне, народ, произошедший от смешения колонистов с туземцами, стал преобладающим не только в приморских областях Зевгитаны и Бизакии, но и на большое расстояние от моря. Финикийские язык и цивилизация проникли далеко в глубину Ливии; при дворах царей кочевых племен говорили и писали по‑финикийски.

Ливофиникияне, жившие по всей стране в селениях и мелких неукрепленных городах, были очень полезны гражданам торговых городов приморья. Получая большой доход от земледелия, они платили Карфагену значительную поземельную подать, снабжали торговые города съестными припасами, разными другими товарами; удерживали от набегов пастушеские нумидийские племена, кочевавшие на изобильных пастбищах по склонам Атласа, приучали их к земледелию, оседлому образу жизни; составляли основную массу карфагенских войск и главный элемент поселенцев при основании колоний за морем; были носильщиками и работниками на карфагенской пристани, матросами и воинами на карфагенских кораблях.

Наемные войска карфагенян набирались большею частью из ливофиникийских поселян, людей крепких, привычных выносить труды и лишения. Конницу финикиянам доставляли нумидийские племена, кочевавшие по окраинам пустыни. Карфагенские граждане составляли священный отряд, окружавший военачальников. Ливофиникийская пехота с нумидийской конницей и с небольшим числом карфагенян образовала храброе войско, хорошо сражавшееся под начальством карфагенских полководцев и в Африке, и на море, и в чужих землях. Но алчные торговцы Карфагена притесняли земледельческое и пастушеское население Африки, навлекали на себя его ненависть, которая часто проявлялась опасными восстаниями, сопровождавшимися свирепою отместкой.

Руины древнего Карфагена на холме Бирса

Достигнув большого могущества, Карфаген легко приобрел владычество над теми финикийскими колониями, который были основаны раньше его: Гиппон, Гадрумет, Большая Лептида, малая Лептида, Фапс и другие города того прибрежья (I, 524) были вынуждены признать над собою власть Карфагена и платить ему дань; некоторые из них подчинились добровольно, другие были покорены силой; только Утика сохранила некоторую самостоятельность. Подвластные Карфагену финикийские города Африки давали ему войско и платили подати, размер которых вообще был значителен; взамен того граждане их могли приобретать земельную собственность в карфагенских владениях; браки их с карфагенскими семействами были полноправными, и сами они пользовались покровительством карфагенских законов.

Мореходство древнего Карфагена

Покоряя соседние области, карфагеняне предпринимали далекие плавания, вели торговые дела в широком размере. До нас дошел греческий перевод отчета об экспедиции Ганнона, смелого карфагенского моряка, который написал на финикийском языке рассказ о своих открытиях и отдал его на сохранение в храм Баала. Он с 60 кораблями и большим числом переселенцев пустился за Геркулесовы столбы, плыл вдоль западного берега Африки, обогнул «Южный Мыс» и основал за ним пять поселений, самое южное из которых находилось на острове Керне (I, 524). Карфагеняне вели там выгодную торговлю, выменивая у гладковолосых чернокожих того прибрежья слоновую кость, леопардовые и львиные шкуры за наряды и красивую посуду.

Говорят, что карфагенянам был известен остров Мадейра, что они думали переселиться туда в том случае, если враги одолеют их на родине. Около того же времени, как совершил свое плавание Ганнон, другая торговая экспедиция карфагенян, следуя примеру тирян, пошла вдоль западного берега Ирландии (I, 527). Через посредство пастушеских племен карфагеняне вели деятельную торговлю с центральной Африкой. В нынешнем Феццане сходились караванные пути из египетских Фив, южных пустынь и Карфагена; там карфагеняне выменивали золотой песок, драгоценные камни и чернокожих невольников на финики, пальмовое вино и соль.

Филены

После долгой борьбы с киренскими греками карфагеняне условились о том, где должна быть граница между их владениями; она была проведена через пустыню и определена очень выгодно для карфагенян, благодаря самопожертвованию Филенов, согласившихся умереть для пользы родины.

Условие состояло в том, что одновременно выйдут из Кирены и Карфагена послы навстречу друг другу, и что где они сойдутся, там и будет граница. Карфагенскими послами были два брата Филены. Они шли очень поспешно и прошли гораздо дальше, чем предполагали киренцы. Киренские послы, рассердившись и опасаясь подвергнуться наказанию на родине, стали обвинять их в обмане и наконец предложив им на выбор или быть заживо похороненными на том месте, о котором они утверждали, что тут должна быть граница, или дозволить отодвинуть ее дальше от Кирены; киренские послы вызывались сами быть похороненными на том месте, где хотели назначить границу. Филены пожертвовали жизнью для родины и были похоронены на том месте, до которого дошли. Оно и сделалось границею. Карфагеняне поставили на их, могилах «жертвенники Филенов» и соорудили памятники в честь их.

Колонии древнего Карфагена

Карфагенские владения не ограничивались африканскими землями. Когда ниневийские и вавилонские цари стали нападать на Финикию и могущество её упало, а потом персы покорили ее и принудили финикийских моряков заниматься вместо торговли службою на военных кораблях (I, 509, 534 след.), Карфаген, считая себя наследником Тира, гражданами которого был основан, присвоил себе владычество над финикийскими колониями за морем. Мы видели (I, 517 и след., 521 след.), что владычество Тира в Испании простиралось очень далеко, что граждане его добывали там драгоценные металлы, вывозили оттуда шерсть, рыбу, ловили у испанских берегов пурпурные раковины, что фарсисские корабли, нагруженные серебром, составляли гордость Тира, дивили народы, соседние с Финикией; все испанские владения Тира, имевшие своим центром богатый Гадес, подчинились Карфагену или добровольно, или по принуждению; подчинились и финикийские колонии на Балеарских и Питиузских островах. Богатство этих факторий и сокровища испанских рудников пошли теперь в Карфаген; колонии Тира в южной Испании стали, подобно африканским, платить дань, давать войско Карфагену. Покорились ему и финикийские колонии на: италийских островах. Между 550 и 450 годами начальники карфагенских флотов и войск Магон, его сыновья (Газдрубал, Гамилькар) и внуки покорили Карфагену все колонии и фактории Тира в Сардинии, Корсике, Сицилии, на Мальте и многие туземные племена этих островов. Старинная финикийская колония, на острове Сардинии, Каралис (Кальяри), была увеличена новыми поселенцами; ливийские колонисты стали возделывать плодородные прибрежные части острова, туземцы ушли в горы центральной части от рабства. С Корсики карфагеняне вывозили мед и воск; на Эльбе (Эталии), богатой железною рудой, стали добывать железо.

Когда фокеяне, бежавшие от персов, хотели поселиться на Корсике , карфагеняне, соединившись с этрусками, прогнали их (II, 387). Карфагеняне всеми силами старались не допускать своих опасных соперников, греков, селиться на прибрежьях западной части Средиземного моря и по возможности стеснять те их колонии, которые уже были основаны там. Для этого они заключили с Римом и Лациумом торговый договор, о котором мы уже упоминали; их эскадры ходили от испанских островов нападать на Массалию; одновременно с нашествием Ксеркса на Грецию, Гамилькар приплыл с громадным войском в Сицилию; эта экспедиция кончилась, как мы знаем, поражением его при Гимере (II, 513 след.). Карфагеняне имели под своею властью старые финикийские колонии в Сицилии: Мотию, Солунт и Панорм, основали там Лилибей; этот прекрасный остров, богатый хлебом, вином и оливковым маслом, имеющий такое выгодное для торговли положение, они считали чрезвычайно важным для своей торговой и колонизационной деятельности. В следующем отделе мы увидим, как упорно боролись они полтора столетия с греками за владычество над Сицилией; но прочным образом они владели только западною частью её до реки Галика; остальные прибрежные области удержали за собою греки, а в горах центральной части продолжали пасти свои стада туземцы: элимы, сиканы, сикелы, и служили наемниками то в карфагенских, то в греческих войсках. На соседних с Сицилиею, Липарских, Эгатских, других мелких островах и на Мальте, были у карфагенян пристани и склады товаров.

Карфагенское могущество

Таким образом, из тирской фактории Карфаген сделался столицею обширного государства, городом таким богатым, что едва ли прежде бывали другие торговые города равные ему могуществом. От Тингиса до большой Сирты все города и племена северной Африки повиновались ему: одни платили дань, другие давали войско, или возделывали нивы карфагенских граждан. Владея множеством городов, пристаней и укреплений по всем берегам и островам западной части Средиземного моря, карфагеняне считали ее своей собственностью и оставляли там мало простора этрусской и греческой торговле. Умея пользоваться продуктами тех стран, приобретая из них громадные богатства, они пользовались и силами туземцев для своих войн. Почти все западные племена служили под карфагенскими знаменами. Подле отрядов карфагенских граждан, блиставших богатым вооружением, ходила в битвы ливийская пехота с длинными копьями. Нумидийские всадники, одетые в шкуры, скакали на маленьких горячих лошадях и бились дротиками; испанские и галльские наемники в пестрых национальных костюмах, легко вооруженные лигурийцы и кампанцы помогали им; страшные балеарские пращники бросали своими ремнями свинцовые пули с такою силой, что это походило на действие ружейных выстрелов.

Процветание Карфагенской области

Доходы Карфагена были громадны. Малая Лептида платила ему ежегодно 365 талантов (более 500.000 рублей); из этого можно видеть, что сумма дани, со всех областей государства, достигала колоссальной цифры; кроме того, большие доходы доставляли рудники, таможенные пошлины, поземельный налог с поселян. Государственные доходы были так велики, что карфагенским гражданам не было надобности платить никаких налогов. Они пользовались цветущим состоянием. Кроме доходов от обширной торговли, от фабрик, они получали денежную плату, или часть продукта с поместий своих, лежавших в чрезвычайно плодородной стране, занимали выгодные должности сборщиков податей и правителей в подвластных Карфагену городах и округах. Описания Карфагена и его окрестностей у Полибия, Диодора и других древних писателей показывают, что богатство карфагенян было очень велико. В этих описаниях говорится, что карфагенская область была покрыта садами и плантациями, потому что везде в ней были проведены каналы, дававшие достаточное орошение. Непрерывными рядами тянулись загородные дома, свидетельствовавшие своим великолепием о богатстве владельцев. Жилища карфагенян были наполнены всяческими вещами, нужными для удобства и наслаждения. Пользуясь продолжительным миром, карфагеняне собрали огромные запасы их. Повсюду в карфагенской области было множество виноградников, оливковых рощ, фруктовых садов. По прекрасным лугам паслись стада рогатого скота, овец и коз; на низменных местностях находились огромные конские заводы. На нивах роскошно рос хлеб; особенно было много пшеницы и ячменя. Бесчисленные города и местечки благодатной карфагенской области были окружены виноградниками, гранатовыми, смоковничными, всякими другими фруктовыми садами. Повсюду было видно благосостояние, потому что знатные карфагеняне любили жить в своих поместьях и соперничали между собою заботами об их благоустройстве. Земледелие находилось у карфагенян в цветущем состоянии; они имели агрономические сочинения такие хорошие, что римляне впоследствии перевели эти книги на свой язык, и римское правительство рекомендовало их итальянским сельским хозяевам. Как общий вид страны свидетельствовал о богатстве карфагенян, так обширность и красота столицы, громадность её укреплений, великолепие общественных зданий, показывали могущество государства, мудрость и щедрость его правительства.

Географическое положение Карфагена

Карфаген стоял на мысе, соединявшемся с материком только узким перешейком; это местоположение было очень выгодно для морской торговли ж с тем вместе удобно для обороны. Берег был крутой, потопу с моря город был обведен только одной стеной, но с материковой стороны он был защищен тройным рядом стен имевших по 30 локтей в вышину и укрепленных башнями. Между стенами находились жилища для воинов, склады съестных припасов, конюшни для конницы, сараи для боевых слонов. Гавань со стороны открытого моря была назначена для торговых кораблей, а другая, называвшаяся Котоном, по имени острова, находившегося в ней, служила для военных кораблей. На острове были арсеналы. Близ военной гавани находилась площадь народных собраний. С площади широкая, застроенная высокими домами, главная улица города вела в цитадель, называвшуюся Бирсой: из Бирсы подъем в 60 ступеней вел на вершину холма, на котором стоял богатый, знаменитый храм Эскулапа (Эсмуна).

Государственное устройство древнего Карфагена

Теперь мы должны рассказать о государственном устройстве Карфагена, насколько оно известно нам по скудным отрывочным известиям.

Аристотель говорит, что в государственном устройстве Карфагена были соединены аристократические и демократические элементы, но аристократические преобладали; он находит очень хорошим то, что государством управляли у карфагенян знатные роды, по народ не был совершенно устранен от участия в управлении. Из этого мы видим, что Карфаген сохранил в общих чертах те учреждения, какие существовали в Тире и принадлежали всем финикийским городам (I, 511 и след.). Знатные роды сохраняли в своих руках всю правительственную власть, но были обязаны своим влиятельным положением не одной своей знатности, а также и богатству, личные заслуги их членов тоже имели большое значение. Правительственный совет, который греки называют герусией, а римляне – сенатом, состоял из аристократов; число его членов было 300; ему принадлежала наибольшая власть над государственными делами; комитетом его был другой совет, состоявший или из 10 или из 30 членов. В совете председательствовали два сановника, называвшееся суфетами (судьями); древние писатели сравнивают их то с спартанскими царями, то с римскими консулами; потому некоторые ученые думают, что их сан был пожизненный, а другие, что они были избираемы на год. Второе мнение надобно считать вероятнейшим: годичные выборы более соответствуют характеру аристократической республики, чем пожизненность сана. Текущими делами вероятно заведовал совет десяти (или тридцати) сенаторов при участии суфетов; римские писатели называют членов этого совета principes; важные дела были конечно решаемы общим собранием сената. Те вопросы, решение которых превышало власть сената, или по которым суфеты и сенат не могли согласиться между собою, были отдаваемы на решение народного собрания, которому, кажется, принадлежала и власть утверждать или отвергать выборы сановников и военачальников, делаемые сенатом. Но вообще говоря, народное собрание имело мало влияния. Председатели сената, суфеты. председательствовали и в суде. Были ли суфеты главнокомандующими по самому своему сану, или получали власть главнокомандующих только по особому назначению, мы не знаем; могли ли оба они отправляться в поход, или один из них должен был оставаться в городе для заведования административными и судебными делами, мы также не знаем. Военная власть главнокомандующего была неограниченная; но при заключении договоров он должен был подчиняться мнению комитета сенаторов, сопровождавшего войско. Для охранения государства от властолюбия полководцев аристократия с давнего времени учредила «Совет Ста», бывший хранителем существующего порядка, имевший право подвергать своему суду военачальников и наказывать всякие злоумышления.

В аристократических государствах всегда бывает несколько фамилий, пользующихся очень большим влиянием на государственные дела по своему громадному богатству. Если какая‑нибудь из этих фамилий приобретает особенную славу своими заслугами, имеет великих полководцев, передающих свою военную опытность детям, то она получает такое преобладание в государстве, что в ней легко могут возникать мысли о подчинении родины своему владычеству. В первой половине VI века военачальник Мальхус (Мальх), наказанный изгнанием за неудачу в войне на острове Сардинии, пошел с войском в Карфаген и распял на кресте десять сенаторов, враждебных ему. Сенат успел одолеть этого честолюбца, но можно было опасаться других таких попыток. Опасность стала особенно велика с той поры, как приобрела громадное влияние фамилия Магона, основателя могущества карфагенян на море, первого полководца, сделавшего большие завоевания за пределами Африки; его дарования были наследственными в трех поколениях его потомства. Для охранения государства от честолюбия военачальников сенат выбрал из своей среды совет Ста, которому было поручено подвергать рассмотрению действия военачальников по их возвращении с войны и удерживать их в повиновении законам. Таково было происхождение грозной коллегии, называвшейся советом Ста. Она была учреждена, как мы видим, для охранения республиканская порядка, но впоследствии стала политической инквизицией, перед деспотическою властью которой должно было преклоняться все. Аристотель сравнивает совет Ста с спартанскими эфорами . Этот совет не довольствовался тем, чтобы обуздывать злоумышления военачальников и других честолюбцев, он присвоил себе право наблюдать за образом жизни граждан. Военачальников, потерпевших неудачу, он наказывал с такой беспощадной жестокостью, что многие сами лишали себя жизни, предпочитая это его свирепому суду. Притом совет Ста и поступал очень пристрастно. «В Карфагене». говорит Ливий (XXXIII, 46) «Комитет судей» (т. е. совет Ста), избираемых на всю жизнь, действует самовластно. Имущество, честь, жизнь каждого находятся в их руках. Кто имеет своим врагом одного из них, – имеет врагами всех их, а когда судьи враждебны человеку, то не будет недостатка в обвинителях». Члены совета Ста присвоили своему сану пожизненность и упрочили свою силу тек, что сами избирали товарищем себе на вакантные места. Ганнибал при содействии демократической партии, проникнутой патриотизмом и стремившейся преобразовать государство, отнял пожизненность сана у членов совета Ста и ввел ежегодные выборы членов его; эта реформа была важным шагом к замене олигархического правления демократическим.

Религия древнего Карфагена

Как в государственном устройстве карфагеняне сохранили у себя порядок, какой существовал в Тире, так и в религии они держались финикийских верований и обрядов, хотя заимствовали у других народов некоторые божества и формы культа, родственные с привычными им. Финикийские божества природы, бывшие олицетворениями сил её, навсегда остались господствующими божествами карфагенян. Тирский Мелькарт сохранил и у карфагенян значение верховного племенного бога, как видим между прочим уже из того, что они постоянно отправляли посольства и дары в его тирский храм. В представлены о нем олицетворялись странствования народа, занимавшегося морской торговлей; он был в символическом союзе с Астартой‑Дидоной, покровительницей Карфагена; служение ему было связью, соединявшею все финикийские поселения; потому он имел высокое значение для карфагенян, и культ его был самым важным у них. Мы уже видели (I, 538 и след.), что они сохраняли во всем его ужасе страшное служение богу солнца и огня Молоху, жертвоприношения которому получили такое трагическое развитие. В национальном характере финикиян глубоко коренились контрасты сладострастия и печали, изнеженной преданности наслаждениям и способности к чрезвычайным усилиям, готовности на самоистязание, мужественной энергии и вялого отчаяния, высокомерия и раболепства, любви к изысканным удовольствиям и грубой свирепости; эти контрасты выражались в служении Астарте и Молоху; потому карфагеняне любили его до такой степени, что сладострастные обряды и человеческие жертвоприношения Молоху оставались у них в полной силе, когда в самом Тире этот разврат и это бесчеловечие уже были уничтожены влиянием персов и греков и развитием гуманности.

«Сурово и мрачно было религиозное мировоззрение карфагенян», говорит Бёттихер: «с тоскою на душе, но с принужденною улыбкой в угождение божеству мать приносила свое любимое дитя в жертву страшному идолу; таков был и весь характер жизни народа. Как религия карфагенян была жестокою и раболепною, так и сами они были угрюмы, рабски послушны правительству, жестоки с подданными и чужеземцами, надменны в гневе, робки в страхе. Гнусные жертвоприношения Молоху заглушали в них все человеческие чувства; потому неудивительно, что они с холодной жестокостью беспощадно мучили и убивали побежденных неприятелей, не щадили в своем фанатизме ни храмов, ни гробниц неприятельской земли». На острове Сардинии тоже были приносимы с принужденным смехом в жертву богу военнопленные и старики (от этого смеха некоторые производят выражение сардонический смех). Лучше было бы для карфагенян не верить ни в каких богов, чем верить в таких, говорит Плутарх, в негодовании на эти религиозные ужасы.

Богослужебные обряды у карфагенян были так же неразрывно соединены со всеми делами политической и военной жизни, как у римлян. Военачальники приносили жертвы перед сражением и во время самого сражения; при войске находились истолкователи воли богов, которой надобно было повиноваться; трофеи побед были приносимы к храмы; при основании новой колонии прежде всего сооружали храм божества, которое будет покровителем её; при заключении договоров призывались в свидетели высшие божества, и в особенности божества огня, земли, воздуха, воды, лугов и рек; в честь людей, оказавших великие услуги отечеству воздвигались жертвенники и храмы; так например, Гамилькар, принесший себя в битве при Гимере в жертву богу огня, братья Филены, Алет, открывши серебряную руду в Новом Карфагене, чтились, как герои, и были поставлены храмы в жертвенники им. Как в Тире, так и в Карфагене верховный жрец был после главных правителей государства первым сановником.

Характер карфагенян

Обозревая учреждения и нравы карфагенян, мы видим, что они довели до крайнего развития черты общего характера семитического племени и в особенности финикийской отрасли его. У всех семитов резко проявляется эгоизм: он выказывается и в их склонности к приобретению прибыли торговлей и промышленностью и в их раздробленности на мелкие замкнутые государства, роды и семейства. Он благоприятствовал развитию энергии и мешал возникновению восточного деспотизма, при котором личность поглощается всеобщий, порабощением; но он направлял мысли исключительно на заботы о реальной жизни, отклонял от всяких идеальных и гуманных стремлений, часто заставлял жертвовать благом общества для выгод партии, или для личных интересов. У карфагенян было много качеств, достойных высокого уважения; отважная предприимчивость привела их к великим открытиям, нашла торговые пути в далекие неведомые страны; их практический ум усовершенствовал изобретения, сделанные в Финикии, содействовал тем развитию человеческой культуры; их патриотизм был так силен, что они охотно приносили все в жертву блага родины; их войска были устроены прекрасно; их флоты владычествовали на западных морях; их корабли превосходили все другие величиною и быстротой; их государственная жизнь была благоустроеннее и прочнее, чем в большей части других республик древнего мира; города и селения их были богаты. Но с этими почтенными качествами соединялись у них большие недостатки и пороки. Завистливо они старались всяческими средствами, и силой, и хитростью, устранить другие народы от участия в их торговле и, злоупотребляя своею силою на море, нередко занимались пиратством; они были до безжалостности суровы к своим подданным, не давали им извлекать никакой выгоды из побед, одержанных при их содействии, не заботились привязывать их к себе хорошими, справедливыми отношениями; они были свирепы к своим рабам, бесчисленное множество которых работало на их кораблях, в их рудниках, в их торговых и промышленных занятиях; они были суровы и неблагодарны относительно своих наемных войск. Государственная жизнь их страдала аристократическим деспотизмом, соединением нескольких должностей в одних руках, продажностью сановников, пренебрежением к общему благу из-за выгод партии. Богатство и врожденная склонность к чувственным наслаждениям произвели у них такую роскошь и безнравственность, что все народы древнего мира порицали их разврат; развиваемый их религиозными обрядами, он доходил у них до гнусностей. Одаренные сильным умом, они употребляли свои способности не столько на разработку науки, на литературную и художественную деятельность, сколько на придумывание хитростей, на приобретение себе выгод обманом. Они так эгоистически пользовались во вред другим врожденною всем семитическим народам проницательностью и гибкостью ума, что выражение «пуническая», т. е. карфагенская «добросовестность» вошло в поговорку, для обозначения бессовестного коварства.

Литература и наука древнего Карфагена

К идеальным целям они не стремились, не ценили высших умственных деятельностей; не создали культуры, как греки, не создали законного государственного порядка, как римляне, не создали астрономии, как вавилоняне и египтяне; даже в технических искусствах они, кажется, не только не превзошли тирян, но и не сравнялись с ними. Быть может, их литература не была так ничтожна, как это кажется при погибели всех её произведений; быть может, они имели хорошие книги, уничтоженные страшными военными бурями, опустошившими карфагенскую страну; но самый тот факт, что погибла вся карфагенская литература, доказывает, что она не имела большого внутреннего достоинства; иначе не исчезла бы вся она почти без следа в такие времена, которые далеко не были лишены умственных интересов, сохранилось бы от неё больше, чем отчет об экспедиции Ганнона в греческом переводе, трактат Магона о сельском хозяйстве и неопределенные известия о том, что римляне отдали своим союзникам, туземным царям, карфагенские книги исторического содержания и некоторые другие литературные произведения. Область поэзии была чужда карфагенянам, философия была для них неведомою тайной; искусство у них служило только роскоши и блеску. Заботясь исключительно о реальной жизни, они не знали высших стремлений, не знали душевного спокойствия и счастья, какое доставляет любовь к идеальным благам, не знали вечно юного царства фантазии, не разрушаемого никакими ударами судьбы.

Содержание статьи

КАРФАГЕН, древний город (близ совр. Туниса) и государство, существовавшее в 7–2 вв. до н.э. в западном Средиземноморье. Карфаген (что означает по-финикийски «новый город») был основан выходцами из финикийского Тира (традиционная дата основания 814 до н.э., в действительности основан несколько позже, возможно, ок. 750 до н.э.). Римляне называли его Carthago, греки – Кархедон.

Согласно преданию, Карфаген основала царица Элисса (Дидона), которая бежала из Тира после того, как ее брат Пигмалион, царь Тира, убил ее мужа Сихея, чтобы завладеть его богатством. На протяжении всей истории Карфагена жители города славились деловой хваткой. Согласно легенде об основании города, Дидона, которой разрешили занять столько земли, сколько покроет бычья шкура, завладела большим участком, разрезав шкуру на узкие ремни. Потому-то поставленная на этом месте цитадель носила название Бирса (что означает «шкура»).

Карфаген не был самой древней из финикийских колоний. Задолго до него несколько севернее была основана Утика (традиционная дата – ок. 1100 до н.э.). Вероятно, приблизительно тогда же были основаны Гадрумет и Лептис, расположенные на восточном побережье Туниса к югу, Гиппон на северном берегу и Ликc на атлантическом побережье современного Марокко.

Задолго до основания финикийских колоний Средиземное море бороздили корабли из Египта, микенской Греции и с Крита. Политические и военные неудачи этих держав начиная примерно с 1200 до н.э. обеспечили финикийцам свободу действий в Средиземном море и благоприятную возможность для приобретения навыков в мореплавании и торговле. С 1100 по 800 до н.э. финикийцы фактически доминировали на море, куда отваживались выходить лишь редкие греческие корабли. Финикийцы исследовали земли на западе вплоть до атлантического побережья Африки и Европы, что пригодилось впоследствии и Карфагену.

ГОРОД И ДЕРЖАВА

Карфагену принадлежали плодородные земли в глубине материка, он имел выгодное географическое положение, которое благоприятствовало торговле, а кроме того позволяло контролировать воды между Африкой и Сицилией, не позволяя чужим кораблям заплывать дальше на запад.

По сравнению со многими знаменитыми городами древности, пунический (от лат. punicus или poenicus – финикийский) Карфаген не столь богат находками, поскольку в 146 до н.э. римляне методично разрушили город, а в римском Карфагене, основанном на том же месте в 44 до н.э., велось интенсивное строительство. На основании скудных свидетельств античных авторов и их зачастую неясных топографических указаний мы знаем, что город Карфаген был обнесен мощными стенами протяженностью ок. 30 км. Численность населения в нем неизвестна. Очень сильно была укреплена цитадель. В городе имелись базарная площадь, здание совета, суд и храмы. В квартале, называвшемся Мегара, было множество огородов, фруктовых садов и извилистых каналов. Корабли входили в торговую гавань через узкий проход. Для погрузки и разгрузки на берег можно было вытащить одновременно до 220 судов (древние корабли следовало по возможности держать на суше). За торговой гаванью располагались военная гавань и арсенал.

Система правления.

По своему государственному устройству Карфаген был олигархией. Несмотря на то, что на родине, в Финикии, власть принадлежала царям и основательницей Карфагена, согласно легенде, была царица Дидона, о царской власти здесь мы почти ничего не знаем. Древние авторы, по большей части восхищавшиеся устройством Карфагена, сравнивали его с государственным строем Спарты и Рима. Власть здесь принадлежала сенату, который ведал финансами, внешней политикой, объявлением войны и мира, а также осуществлял общее ведение войны. Исполнительная власть была возложена на двух выборных магистратов-суффетов (sufetes называли их римляне, это та же должность, что «шофетим», т.е. судьи, в Ветхом Завете). Очевидно, это были сенаторы, и обязанности их были исключительно гражданскими, не предполагавшими контроль за войском. Вместе с командующими армией они избирались народным собранием. Такие же должности учреждались в городах, находившихся под властью Карфагена. Хотя многие аристократы владели огромными сельскохозяйственными угодьями, обладание землей не являлось единственным основанием для достижения высокого социального положения. Вполне почтенным занятием считалась торговля, и к полученному таким способом богатству относились с уважением. Тем не менее некоторые аристократы время от времени активно выступали против засилья торговцев, как, например, Ганнон Великий в 3 в. до н.э.

Области и города.

Земледельческие районы в материковой Африке – область обитания собственно карфагенян – приблизительно соответствуют территории современного Туниса, хотя под власть города попадали и другие земли. Когда древние авторы говорят о многочисленных городах, бывших во владении Карфагена, они несомненно подразумевают обычные деревни. Однако имелись здесь и настоящие финикийские колонии – Утика, Лептис, Гадрумет и др. Сведения об отношениях Карфагена с этими городами и некоторыми финикийскими поселениями в Африке или где-либо еще скудны. Города тунисского побережья проявили независимость в своей политике лишь в 149 до н.э., когда стало очевидно, что Рим намерен уничтожить Карфаген. Некоторые из них покорились тогда Риму. В целом Карфаген сумел (вероятно, после 500 до н.э.) избрать политическую линию, к которой присоединились остальные финикийские города как в Африке, так и по другую сторону Средиземного моря.

Карфагенская держава была весьма обширна. В Африке ее самый восточный город находился более чем в 300 км к востоку от Эи (совр. Триполи). Между ним и Атлантическим океаном обнаружены руины ряда древних финикийских и карфагенских городов. Около 500 до н.э. или немногим позже мореплаватель Ганнон возглавил экспедицию, основавшую несколько колоний на атлантическом побережье Африки. Он рискнул проникнуть далеко на юг и оставил описание горилл, тамтамов и прочих редко упоминаемых древними авторами африканских достопримечательностей.

Колонии и фактории по большей части располагались на расстоянии примерно одного дня плавания друг от друга. Обычно они находились на островах вблизи берега, на мысах, в устьях рек или тех местах материковой части страны, откуда было легко добраться до моря. Например, Лептис, находившийся неподалеку от современного Триполи, в римскую эпоху служил конечным приморским пунктом великого караванного пути из внутренних областей, откуда купцы везли рабов и золотой песок. Эта торговля началась, вероятно, на ранних этапах истории Карфагена.

В состав державы входили Мальта и два соседних с ней острова. Карфаген веками вел борьбу с сицилийскими греками, под его властью находились Лилибей и другие надежно укрепленные порты на западе Сицилии, а также, в различные периоды, и другие области на территории острова (бывало так, что в его руках находилась едва не вся Сицилия, кроме Сиракуз). Постепенно Карфаген установил контроль и над плодородными районами Сардинии, между тем как жители горных районов острова оставались непокоренными. Иноземным купцам доступ на остров был запрещен. В начале 5 в. до н.э. карфагеняне начали осваивать Корсику. Карфагенские колонии и торговые поселения существовали и на южном побережье Испании, тогда как на восточном берегу закрепились греки. Со времени прибытия сюда в 237 до н.э. Гамилькара Барки и до похода Ганнибала в Италию были достигнуты большие успехи в подчинении внутренних областей Испании. По-видимому, при создании своей разбросанной по разным территориям державы Карфаген не ставил иных целей, кроме установления над ними контроля ради получения максимально возможной прибыли.

КАРФАГЕНСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Сельское хозяйство.

Карфагеняне были искусными земледельцами. Из зерновых культур важнейшими были пшеница и ячмень. Сколько-то зерна, вероятно, доставляли из Сицилии и Сардинии. На продажу производилось среднего качество вино. Фрагменты же керамической тары, найденные при археологических раскопках в Карфагене, свидетельствуют, что вина более высокого качества карфагеняне ввозили из Греции или с острова Родос. Карфагеняне славились своим чрезмерным пристрастием к вину, были приняты даже специальные законы против пьянства, например запрещавщие употребление вина воинами. В Северной Африке производилось в большом количестве оливковое масло, хотя и невысокого качества. Здесь произрастали инжир, гранат, миндаль, финиковая пальма, а у древних авторов имеются упоминания о таких овощах, как капуста, горох и артишоки. В Карфагене разводили лошадей, мулов, коров, овец и коз. Нумидийцы, жившие западнее, на территории современного Алжира, предпочитали породистых лошадей и славились как наездники. По-видимому, карфагеняне, имевшие прочные торговые связи с нумидийцами, и покупали у них лошадей. Позже гурманы императорского Рима высоко ценили домашнюю птицу из Африки.

В отличие от республиканского Рима, в Карфагене мелкие земледельцы не образовывали костяк общества. Большая часть африканских владений Карфагена была поделена между зажиточными карфагенянами, в крупных имениях которых хозяйство велось на научной основе. Некий Магон, живший, вероятно, в 3 в. до н.э., написал руководство по ведению сельского хозяйства. После падения Карфагена римский сенат, желая привлечь состоятельных людей к восстановлению производства на некоторых его землях, распорядился перевести это руководство на латинский язык. Отрывки из сочинения, приведенные в римских источниках, свидетельствуют о том, что Магон использовал греческие руководства по земледелию, но пытался приспособить их к местным условиям. Он писал о крупных хозяйствах и касался всех сторон сельскохозяйственного производства. Вероятно, в качестве арендаторов, или издольщиков, работали местные жители – берберы, а иногда группы рабов под руководством надсмотрщиков. Упор делался главным образом на товарные культуры, растительное масло и вино, однако характер местности неизбежно предполагал специализацию: более холмистые районы отводились под фруктовые сады, виноградники или пастбища. Существовали и крестьянские хозяйства среднего размера.

Ремесло.

Карфагенские ремесленники специализировались на производстве дешевых изделий, по большей части воспроизводивших египетские, финикийские и греческие образцы и предназначавшихся для сбыта в западном Средиземноморье, где Карфаген захватил все рынки. Производство предметов роскоши – например, яркой пурпурной краски, широко известной под названием «тирский пурпур», – известно в более поздний период, когда Северной Африкой владели римляне, но можно считать, что оно существовало и до падения Карфагена. Багрянку, морскую улитку, содержащую этот краситель, лучше всего было собирать осенью и зимой – в сезоны, не пригодные для мореплавания. В Марокко и на острове Джерба, в наилучших местах для добывания мурекса, были основаны постоянные поселения.

В соответствии с восточными традициями государство являлось рабовладельцем, применявшим рабский труд в арсеналах, на судоверфях или в строительстве. Археологи не обнаружили данных, которые бы свидетельствовали о наличии крупных частных ремесленных предприятий, чья продукция распространялась бы на закрытом для посторонних западном рынке, тогда как мелких мастерских отмчено немало. Часто очень трудно бывает отличить среди находок карфагенскую продукцию от предметов, импортированных из Финикии или Греции. Ремесленники успешно воспроизводили простые изделия, и, похоже, карфагеняне не слишком стремились делать что-либо, кроме копий.

Некоторые пунические мастера были очень искусны, особенно в плотницком деле и работах по металлу. Карфагенский плотник мог использовать для работы кедровую древесину, свойства которой знали с давних времен мастера Древней Финикии, работавшие с ливанским кедром. Вследствие постоянной потребности в кораблях как плотники, так и работники по металлу неизменно отличались высоким уровнем мастерства. Имеются свидетельства их умений в обработке железа и бронзы. Количество найденных при раскопках украшений невелико, но похоже, что этот народ не был склонен помещать дорогие предметы в гробницы, чтобы ублажать души усопших.

Самым крупным из ремесленных производств, по-видимому, было изготовление керамических изделий. Обнаружены остатки мастерских и гончарных печей, заполненных изделиями, которые предназначались для обжига. Каждое пуническое поселение в Африке производило керамические изделия, которые находят повсеместно в областях, входивших в сферу Карфагена, – на Мальте, Сицилии, Сардинии и в Испании. Карфагенскую керамику время от времени обнаруживают и на побережье Франции и Северной Италии – там, где господствующее положение в торговле занимали греки из Массалии (совр. Марсель) и где карфагенянам, вероятно, все же позволяли торговать.

Археологические находки рисуют картину стабильного производства простой керамики не только в самом Карфагене, но и во многих других пунических городах. Это чаши, вазы, блюда, кубки, пузатые кувшины разнообразного назначения, именуемые амфорами, кувшины для воды и светильники. Исследования показывают, что их производство существовало с глубокой древности вплоть до гибели Карфагена в 146 до н.э. Ранние изделия по большей части воспроизводили финикийские образцы, в свою очередь зачастую являвшиеся копиями египетских. Похоже, в 4 и 3 вв. до н.э. карфагеняне особо ценили греческие изделия, что проявилось в подражании греческой керамике и скульптуре и наличии большого количества греческой продукции этого периода в материалах из раскопок в Карфагене.

Торговая политика.

Карфагеняне особенно преуспевали в торговле. Карфаген вполне можно назвать торговым государством, так как в своей политике он в значительной степени руководствовался коммерческими соображениями. Многие его колонии и торговые поселения несомненно основывались в целях расширения торговли. Известно о некоторых предпринятых карфагенскими правителями экспедициях, причиной которых также явилось стремление к более широким торговым связям. В договоре, заключенном Карфагеном в 508 до н.э. с Римской республикой, только что возникшей после изгнания из Рима этрусских царей, предусматривалось, что римским кораблям нельзя заплывать в западную часть моря, но они могут пользоваться гаванью Карфагена. В случае вынужденной высадки где-либо еще на пунической территории они просили официальной защиты у властей и после починки судна и пополнения запасов продовольствия немедленно отплывали. Карфаген соглашался признать границы Рима и уважать его народ, а также его союзников.

Карфагеняне заключали соглашения и в случае необходимости шли на уступки. Прибегали они и к силе, чтобы не допускать соперников в воды западного Средиземноморья, которые рассматривали как свою вотчину, за исключением побережья Галлии и примыкающих к ней берегов Испании и Италии. Они вели также борьбу с пиратством. Власти содержали в хорошем состоянии сложные сооружения торговой гавани Карфагена, как и его военную гавань, которая, по-видимому, была открыта для кораблей иноземных судов, но заходили туда немногие мореплаватели.

Поразителен тот факт, что такое торговое государство, как Карфаген, не проявило должного внимания к чеканке монеты. Судя по всему, собственной монеты здесь не было вплоть до 4 в. до н.э., когда были выпущены серебряные монеты, которые, если считать сохранившиеся экземпляры типичными, значительно различались по весу и качеству. Возможно, карфагеняне предпочитали пользоваться надежной серебряной монетой Афин и других государств, а большинство сделок совершали путем прямого товарообмена.

Товары и торговые пути.

Конкретные данные о предметах торговли Карфагена на удивление скудны, хотя свидетельства о его торговых интересах достаточно многочисленны. Типичным в ряду таких свидетельств является рассказ Геродота о том, как происходила торговля на западном побережье Африки. Карфагеняне высаживались на берег в определенном месте и раскладывали товары, после чего удалялись на свои суда. Тогда появлялись местные жители и клали рядом с товарами определенное количество золота. Если его было достаточно, карфагеняне забирали золото и уплывали. В противном случае они оставляли его нетронутым и возвращались на корабли, а туземцы приносили еще золота. Что это были за товары, в рассказе не упоминается.

По-видимому, карфагеняне привозили простую керамику для продажи или обмена в те западные регионы, где они являлись монополистами, а также торговали амулетами, украшениями, простой металлической утварью и незамысловатыми изделиями из стекла. Часть из них производилась в Карфагене, часть – в пунических колониях. Согласно ряду свидетельств, пунические торговцы предлагали туземцам Балеарских островов вино, женщин и одежду в обмен на рабов.

Можно полагать, что они занимались широкими закупками товаров в других ремесленных центрах – Египте, Финикии, Греции, Южной Италии – и перевозили их в те области, где пользовались монополией. Пунические торговцы славились в гаванях этих ремесленных центров. Находки некарфагенских изделий при археологических раскопках западных поселений наводят на мысль, что они были завезены туда на пунических кораблях.

Некоторые упоминания в римской литературе свидетельствуют, что карфагеняне завозили различные ценные товары в Италию, где высоко ценилась слоновая кость из Африки. Во времена империи для устройства игр из римской Северной Африки доставлялось огромное количество диких животных. Упоминаются также фиги и мед.

Считается, что карфагенские корабли плавали по Атлантическому океану за оловом из Корнуолла. Сами карфагеняне производили бронзу и, возможно, доставляли некоторое количество олова в другие места, где оно требовалось для аналогичного производства. Через свои колонии в Испании они стремились получить серебро и свинец, которые могли вымениваться на привозимые ими товары. Канаты для пунических военных судов делались из травы эспарто, произрастающей в Испании и Северной Африке. Важной статьей торговли, из-за высокой цены, был пурпурный краситель из багрянки. Во многих местностях торговцы приобретали шкуры диких животных, кожу и находили рынки для их сбыта.

Как и в более поздние времена, в порты Лептиса и Эи, а также лежавшей несколько западнее Гигтис, должно быть, прибывали караваны с юга. Они везли популярные в древности страусовые перья и яйца, служившие украшениями или чашами. В Карфагене на них малевали свирепые рожи и использовали, как говорят, в качестве масок для отпугивания демонов. С караванами привозили также слоновую кость и рабов. Но важнейшим грузом был золотой песок с Золотого Берега или из Гвинеи.

Некоторые из наилучших товаров карфагеняне ввозили для собственного употребления. Часть керамики, найденной в Карфагене, привезена из Греции или из Кампаньи на юге Италии, где ее производили приезжие греки. Найденные при раскопках Карфагена характерные ручки от родосских амфор показывают, что сюда завозили вино с Родоса. Удивительно, но качественной аттической керамики здесь не обнаруживается.

Язык, искусство и религия.

Мы почти ничего не знаем о культуре карфагенян. Единственные дошедшие до нас пространные тексты на их языке содержатся в пьесе Плавта Пуниец , где один из персонажей, Ганнон, произносит монолог, по-видимому, на подлинном пуническом наречии, за которым тут же повторяет его значительную часть по-латински. Кроме того, по пьесе рассыпано немало реплик того же Ганнона, также с переводом на латинский. К сожалению, не понимавшие текста переписчики его исковеркали. Помимо этого, карфагенский язык известен лишь по географическим названиям, техническим терминам, именам собственным и отдельным словам, приведенным греческими и латинскими авторами. При интерпретации этих обрывков очень помогает сходство пунического языка с древнееврейским.

Собственных художественных традиций карфагеняне не имели. По-видимому, во всем, что может быть отнесено к сфере искусства, этот народ ограничивался копированием чужих идей и приемов. В керамике, украшениях и скульптуре они довольствовались подражанием, причем копировали иногда не лучшие образцы. Что касается литературы, у нас нет данных о создании ими каких-либо других сочинений, помимо чисто практических – таких, как руководство по земледелию Магона, и одного или двух более мелких компилятивных текстов на греческом языке. Нам неизвестно о наличии в Карфагене чего-то такого, что можно было бы назвать «изящной словесностью».

В Карфагене имелось официальное жречество, храмы и свой религиозный календарь. Главными божествами были Ваал (Баал) – семитский бог, известный по Ветхому Завету, и богиня Танит (Тиннит), небесная царица. Вергилий в Энеиде называл Юнону богиней, благоволившей к карфагенянам, поскольку отождествлял ее с Танит. Для религии карфагенян характерны человеческие жертвоприношения, особенно широко практиковавшиеся в периоды бедствий. Главное в этой религии – вера в действенность культовой практики для общения с невидимым миром. В свете этого особенно удивительно, что в 4 и 3 вв. до н.э. карфагеняне активно приобщались к мистическому греческому культу Деметры и Персефоны; во всяком случае, материальные следы этого культа достаточно многочисленны.

СВЯЗИ С ДРУГИМИ НАРОДАМИ

Древнейшими соперниками карфагенян были финикийские колонии в Африке Утика и Гадрумет. Неясно, когда и как им пришлось подчиниться Карфагену: письменных свидетельств о каких-либо войнах не имеется.

Союз с этрусками.

Этруски северной Италии являлись одновременно союзниками и торговыми соперниками Карфагена. Эти предприимчивые мореходы, торговцы и пираты господствовали в 6 в. до н.э. над значительной частью Италии. Основная область их расселения находилась непосредственно к северу от Рима. Они владели также Римом и землями к югу – вплоть до того рубежа, где приходили в столкновение с греками южной Италии. Заключив союз с этрусками, карфагеняне в 535 до н.э. одержали крупную морскую победу над фокейцами – греками, занявшими Корсику.

Этруски заняли Корсику и примерно на протяжении двух поколений удерживали остров. В 509 до н.э. римляне изгнали их из Рима и Лация. Вскоре после этого греки южной Италии, заручившись поддержкой сицилийских греков, усилили давление на этрусков и в 474 до н.э. покончили с их могуществом на море, нанеся им сокрушительное поражение близ Кум в Неаполитанском заливе. Карфагеняне двинулись на Корсику, уже имея плацдарм на Сардинии.

Борьба за Сицилию.

Еще до крупного поражения этрусков Карфагену довелось померяться силами с сицилийскими греками. Пунические города на западе Сицилии, основанные во всяком случае не позднее Карфагена, были вынуждены подчиниться ему, подобно городам Африки. Возвышение двух могущественных греческих тиранов, Гелона в Сиракузах и Ферона в Акраганте явно предвещало карфагенянам, что греки предпримут на них мощное наступление, чтобы вытеснить из Сицилии, подобно тому, как это происходило с этрусками в южной Италии. Карфагеняне приняли вызов и на протяжении трех лет активно готовились к завоеванию всей восточной Сицилии. Они действовали сообща с персами, которые готовили вторжение в саму Грецию. Согласно поздней традиции (несомненно ошибочной), поражение персов при Саламине и столь же решающий разгром карфагенян в сухопутном сражении при Гимере в Сицилии произошли в 480 до н.э. в один и тот же день. Подтвердив худшие опасения карфагенян, Ферон и Гелон выставили неодолимые силы.

Прошло много времени, прежде чем карфагеняне вновь предприняли наступление на Сицилию. После того, как Сиракузы успешно отразили вторжение афинян (415–413 до н.э.), наголову их разгромив, они стремились подчинить другие греческие города на Сицилии. Тогда эти города стали обращаться за помощью к Карфагену, который не замедлил этим воспользоваться и направил на остров огромную армию. Карфагеняне были близки к тому, чтобы захватить всю восточную часть Сицилии. В этот момент к власти в Сиракузах пришел знаменитый Дионисий I, который основал могущество Сиракуз на жестокой тирании и в течение сорока лет с переменным успехом воевал против карфагенян. По окончании военных действий в 367 до н.э. карфагенянам вновь пришлось смириться с невозможностью установить полный контроль над островом. Беззаконие и бесчеловечность, чинимые Дионисием, отчасти компенсировались той помощью, которую он оказывал сицилийским грекам в их борьбе с Карфагеном. Настойчивые карфагеняне предприняли еще одну попытку подчинить восточную Сицилию во времена тирании Дионисия Младшего, ставшего преемником своего отца. Однако это вновь не достигло цели, и в 338 до н.э., после нескольких лет боевых действий, не позволивших говорить о преимуществе какой-либо из сторон, был заключен мир.

Существует мнение, что Александр Македонский видел свою конечную цель в установлении владычества также и над Западом. После возвращения Александра из великого похода в Индию, незадолго до его смерти, карфагеняне, подобно другим народам, направили к нему посольство, пытаясь выведать его намерения. Возможно, безвременная кончина Александра в 323 до н.э. спасла Карфаген от многих бед.

В 311 до н.э. карфагеняне предприняли очередную попытку занять восточную часть Сицилии. В Сиракузах правил новый тиран Агафокл. Карфагеняне уже было осадили его в Сиракузах и, казалось, имели возможность захватить этот главный опорный пункт греков, но Агафокл с войском отплыл из гавани и напал на карфагенские владения в Африке, создав угрозу для самого Карфагена. С этого момента и до самой смерти Агафокла в 289 до н.э. продолжалась обычная война с переменным успехом.

В 278 до н.э. греки перешли в наступление. Знаменитый греческий полководец Пирр, царь Эпира, прибыл в Италию, чтобы сражаться против римлян на стороне южноиталийских греков. Одержав над римлянами две победы с большим уроном для себя («Пиррова победа»), он переправился на Сицилию. Там он оттеснил карфагенян и почти очистил от них остров, но в 276 до н.э. с характерным для него роковым непостоянством отказался от дальнейшей борьбы и вернулся в Италию, откуда вскоре был изгнан римлянами.

Войны с Римом.

Карфагеняне вряд ли могли предвидеть, что их городу суждено погибнуть в результате ряда военных конфликтов с Римом, известных как Пунические войны. Поводом к войне послужил эпизод с мамертинцами, италийскими наемниками, находившимися на службе у Агафокла. В 288 до н.э. часть их захватила сицилийский город Мессану (совр. Мессина), и когда в 264 до н.э. Гиерон II, правитель Сиракуз, стал их одолевать, они попросили помощи у Карфагена и одновременно у Рима. По целому ряду причин римляне откликнулись на просьбу и вступили в конфликт с карфагенянами.

Война шла 24 года (264–241 до н.э.). Римляне высадили на Сицилии войска и поначалу добились некоторых успехов, но высадившаяся в Африке армия под командованием Регула была разбита близ Карфагена. После неоднократных вызванных бурями неудач на море, а также ряда поражений на суше (войском карфагенян на Сицилии командовал Гамилькар Барка) римляне в 241 до н.э. одержали победу в морском сражении у Эгадских островов, вблизи западного побережья Сицилии. Война принесла огромный урон и потери обеим сторонам, Карфаген же окончательно потерял Сицилию, а вскоре лишился и Сардинии с Корсикой. В 240 до н.э. вспыхнуло опаснейшее восстание недовольных задержкой денег карфагенских наемников, которое удалось подавить лишь в 238 до н.э.

В 237 до н.э., всего через четыре года после окончания первой войны, Гамилькар Барка отправился в Испанию и начал покорение внутренних областей. Римскому посольству, явившемуся с вопросом о его намерениях, он ответил, что ищет способ как можно быстрее выплатить Риму контрибуцию. Богатства Испании – растительный и животный мир, полезные ископаемые, не говоря уже о ее жителях, – могли бы быстро компенсировать карфагенянам потерю Сицилии. Однако между двумя державами вновь начался конфилкт, на сей раз по причине неослабевающего давления со стороны Рима. В 218 до н.э. Ганнибал, великий карфагенский полководец, отправился сухопутным путем из Испании через Альпы в Италию и разбил римскую армию, одержав несколько блестящих побед, важнейшая из которых имела место в 216 до н.э. в битве при Каннах. Тем не менее Рим не запросил мира. Напротив, он набрал новые войска и после нескольких лет противостояния в Италии перенес боевые действия в Северную Африку, где добился победы в битве при Заме (202 до н.э.).

Карфаген потерял Испанию и окончательно утратил положение государства, способного бросить вызов Риму. Однако римляне боялись возрождения Карфагена. Говорят, что Катон Старший каждую свою речь в сенате заканчивал словами «Delenda est Carthago» – «Карфаген должен быть разрушен». В 149 до н.э. непомерные требования Рима вынудили ослабленное, но все еще богатое североафриканское государство вступить в третью по счету войну. После трех лет героического сопротивления город пал. Римляне сравняли его с землей, продали в рабство уцелевших жителей и посыпали почву солью. Впрочем, пятью столетиями позже пунический язык все еще употреблялся в некоторых сельских районах Северной Африки, а в жилах многих живших там людей, вероятно, текла пуническая кровь. Карфаген был заново отстроен в 44 до н.э. и превратился в один из крупных городов Римской империи, но Карфагенская держава прекратила свое существование.

РИМСКИЙ КАРФАГЕН

Обладавший практической складкой Юлий Цезарь распорядился основать новый Карфаген, поскольку считал бессмысленным оставлять неиспользованным столь выгодное во многих отношениях место. В 44 до н.э., через 102 года после гибели, город начал новую жизнь. С самого начала он достиг процветания в качестве административного центра и порта области с богатым сельскохозяйственным производством. Этот период истории Карфагена длился почти 750 лет.

Карфаген стал главным городом римских провинций в Северной Африке и третьим (после Рима и Александрии) городом в империи. Он служил резиденцией проконсула провинции Африка, которая в представлении римлян в большей или меньшей степени совпадала с древней карфагенской территорией. Здесь же располагалась администрация императорских земельных владений, составлявших значительную часть провинции.

Многие знаменитые римляне связаны с Карфагеном и его окрестностями. Писатель и философ Апулей в юности учился в Карфагене, а позднее добился там такой славы благодаря своим греческим и латинским речам, что в его честь воздвигались статуи. Уроженцем Северной Африки был Марк Корнелий Фронтон, наставник императора Марка Аврелия, а также император Септимий Север .

Древняя пуническая религия сохранилась в романизированной форме, и богине Танит поклонялись как Юноне Небесной, а образ Ваала слился с Кроном (Сатурном). Тем не менее именно Северная Африка стала оплотом христианской веры, а Карфаген получил известность в ранней истории христианства и явился местом проведения ряда важных церковных соборов. В 3 в. карфагенским епископом был Киприан, а Тертуллиан провел здесь большую часть своей жизни. Город считался одним из крупнейших центров латинской учености в империи; св. Августин в своей Исповеди дает нам несколько ярких зарисовок жизни учащихся, посещавших риторическую школу Карфагена в конце 4 в.

Однако Карфаген оставался всего лишь крупным городским центром и не имел политического значения. Слушаем ли мы рассказы о публичных казнях христиан, читаем ли о яростных нападках Тертуллиана на знатных карфагенянок, являвшихся в церковь в пышных мирских нарядах, или встречаем упоминания о каких-то выдающихся личностях, оказавшихся в Карфагене в важные моменты истории, выше уровня крупного провинциального города он более никогда не поднимается. Некоторое время здесь находилась столица вандалов (429–533 н.э.), которые, как когда-то пираты, отправлялись в плавание из гавани, господствовавшей над средиземноморскими проливами. Затем эту область завоевали византийцы, удерживавшие ее до тех пор, пока в 697 Карфаген не пал под натиском арабов.

Карфаген переподчиняет себе бывшие финикийские колонии благодаря выгодному географическому положению . К III веку до н. э. он становится крупнейшим государством на западе Средиземного моря , подчинив Южную Испанию , побережье Северной Африки , Сицилию , Сардинию , Корсику . После Пунических войн против Рима Карфаген потерял свои завоевания и был разрушен в 146 году до н. э. , его территория была превращена в римскую провинцию Африка . Юлий Цезарь предложил основать на его месте колонию, которая была основана после его смерти.

В 420-430-е годы контроль Западной Римской империи над провинцией был утрачен вследствие сепаратистских мятежей и захвата германским племенем вандалов , основавших своё королевство со столицей в Карфагене. После завоевания Северной Африки императором Византии Юстинианом город Карфаген стал столицей Карфагенского экзархата . Окончательно потерял своё значение после завоевания арабами в конце VII века.

Расположение

Карфаген был основан на мысе с выходами к морю на севере и юге. Расположение города сделало его лидером морской торговли Средиземноморья. Все суда, пересекающие море, неизбежно проходили между Сицилией и побережьем Туниса.

В черте города были вырыты две большие искусственные гавани : одна для военного флота, способная вместить 220 военных кораблей, другая для коммерческой торговли. На перешейке, отделявшем гавани, была построена огромная башня, окружённая стеной.

Протяжённость массивных городских стен составляла 37 километров, а высота в некоторых местах достигала 12 метров. Большинство стен было расположено на берегу, что делало город неприступным со стороны моря.

Город имел огромное кладбище, культовые места, рынки, муниципалитет, башни и театр. Он был разделён на четыре одинаковых жилых района. В середине города стояла высокая цитадель, которая называлась Бирса. Карфаген был одним из самых больших городов в эллинистические времена (по некоторым оценкам, больше была только Александрия) и числился среди крупнейших городов древности.

Государственное устройство

Точный характер государственного устройства Карфагена сложно определить из-за скудности источников . Вместе с тем, его политическую систему описывали Аристотель и Полибий .

Власть в Карфагене была в руках аристократии , разделённой на враждующие аграрную и торгово-промышленную фракции . Первые были сторонниками территориальных расширений в Африке и противниками экспансии в других регионах, чего придерживались члены второй группы, старавшейся опираться на городское население . Государственную должность можно было купить .

Высшим органом власти являлся совет старейшин, во главе которого стояли 10 (позднее 30) человек. Во главе исполнительной власти стояли два суфета, подобные римским консулам . Они выбирались ежегодно и выполняли в основном обязанности главнокомандующих армией и флотом. Карфагенский Сенат обладал законодательной властью, число сенаторов приблизительно было около трехсот, а сама должность была пожизненной. Из состава сената был выделен комитет из 30 членов, который вел всю текущую работу. Народное собрание формально также играло значительную роль, но фактически к нему обращались редко, в случае разногласий между суфетами и сенатом .

Примерно в 450 году до н. э. с целью создать противовес стремлению некоторых родов (особенно рода Магонов) получить полный контроль над советом старейшин был создан совет судей. Он состоял из 104 человек и первоначально должен был судить остальных должностных лиц по истечении срока их полномочий, но впоследствии занимался контролем и судом .

От подчиненных племён и городов Карфаген получал поставки воинских контингентов, выплату крупного налога в денежной или натуральной форме. Такая система давала Карфагену существенные финансовые средства и возможность создать сильную армию .

Религия

Хотя финикийцы жили разрозненно по всему Западному Средиземноморью, их объединяли общие верования. Карфагеняне унаследовали ханаанскую религию от своих финикийских предков. Ежегодно на протяжении веков Карфаген отправлял посланников в Тир для совершения там жертвоприношения в храме Мелькарта . В Карфагене главными божествами были Ваал Хаммон , чьё имя означает «хозяин-жаровик», и Танит , отождествляемая с Астартой . Самой печально известной особенностью религии Карфагена было приношение в жертву детей. Согласно словам Диодора Сицилийского , в 310 году до н. э., во время атаки города, чтобы умиротворить Ваал Хаммона, карфагеняне принесли в жертву более 200 детей из знатных семей. В «Энциклопедии религии» говорится: «Принесение невинного ребёнка в жертву искупления было величайшим актом умилостивления богов. По всей видимости, этот акт был призван обеспечить благосостояние как семьи, так и общества».

В 1921 году археологи обнаружили место, где были найдены несколько рядов урн с обуглившимися останками как животных (их приносили в жертву вместо людей), так и маленьких детей. Место назвали Тофет . Захоронения находились под стелами , на которых были записаны просьбы, сопровождавшие жертвоприношения. Подсчитано, что в этом месте находятся останки более 20 000 детей, принесённых в жертву всего лишь за 200 лет.

Однако у теории о массовых детских жертвоприношениях в Карфагене есть и противники. В 2010 году группа международных археологов изучила материал из 348 похоронных урн. Оказалось, что около половины всех захороненных детей были либо мертворождёнными (как минимум 20 процентов), либо умершими вскоре после родов. Лишь несколько захороненных детей имели возраст от пяти до шести лет . Таким образом детей кремировали и хоронили в церемониальных урнах независимо от причины их смерти, которая не всегда была насильственной и происходила на жертвеннике. Исследование также опровергло легенду о том, что карфагеняне приносили в жертву первого рождённого младенца мужского пола в каждой семье .

Социальная система

Всё население по своим правам делилось на несколько групп по этническому признаку . В наиболее тяжёлом положении находились ливийцы . Территория Ливии была разделена на области, подчинявшиеся стратегам, налоги были очень высоки, их сбор сопровождался всяческими злоупотреблениями. Это приводило к частым восстаниям, которые жестоко подавлялись. Ливийцы насильно набирались в армию - надёжность подобных подразделений, конечно же, была очень низкой. Сикулы - сицилийские жители (греки ?) - составляли другую часть населения; их права в области политического управления были ограничены «сидонским правом» (его содержание неизвестно). Сикулы, однако, пользовались свободой торговли. Выходцы из финикийских городов, присоединённых к Карфагену, пользовались полными гражданскими правами , а остальное население (вольноотпущенники, переселенцы - словом, не финикийцы) аналогично сикулам - «сидонским правом».

Во избежание народных волнений, периодически беднейшее население высылалось в подвластные области .

Этим государство отличалось от соседнего Рима, дававшего итальянцам часть автономии и свободу от уплаты регулярных податей.

Управление зависимыми территориями карфагеняне осуществляли иначе, чем римляне. Последние, как мы видели, представляли завоеванному населению Италии некоторую долю внутренней самостоятельности и освобождали его от уплаты всяких регулярных податей. Иначе поступало карфагенское правительство.

Экономика

Город лежал в северо-восточной части нынешнего Туниса , в глубине большого залива, недалеко от устья р. Баград, орошавшей плодородную равнину. Тут проходили морские пути между восточным и западным Средиземноморьем, Карфаген стал центром обмена ремесленных изделий Востока на сырье Запада и Юга. Карфагенские купцы торговали пурпуром собственного производства, слоновой костью и рабами из Судана, страусовым пером и золотым песком из центральной Африки. В обмен поступало серебро и соленая рыба из Испании, хлеб из Сардинии, оливковое масло и греческие художественные изделия из Сицилии. Из Египта и Финикии в Карфаген шли ковры, керамика, эмаль и стеклянные бусы, на которые карфагенские купцы меняли ценное сырье у туземцев .

Помимо торговли, в экономике города-государства важную роль играло сельское хозяйство. На плодородной равнине Баграда лежали крупные поместья карфагенских землевладельцев, обслуживавшиеся рабами и местным ливийским населением, находившимся в зависимости крепостного типа. Мелкое свободное землевладение, по-видимому, не играло в Карфагене сколько-нибудь заметной роли. Труд карфагенянина Магона о сельском хозяйстве в 28 книгах был впоследствии переведен на латинский язык по приказанию римского сената .

Карфагенские купцы постоянно искали новые рынки. Приблизительно в 480 году до н. э. мореплаватель Гимилькон высадился в Британии на берег современного полуострова Корнуолл, богатого оловом . А через 30 лет Ганнон , выходец из влиятельной карфагенской семьи, возглавил экспедицию из 60 кораблей, на которых было 30 000 мужчин и женщин. Людей высаживали в разных частях побережья, чтобы они основывали новые колонии. Не исключено, что, проплыв через Гибралтарский пролив и далее на юг вдоль западного побережья Африки, Ганнон достиг Гвинейского залива и даже берегов современного Камеруна .

Предприимчивость и деловая хватка его жителей помогли Карфагену стать, по общему признанию, богатейшим городом древнего мира . «В начале III века до н. э. благодаря технологиям, флоту и торговле… город выдвинулся на передовые позиции»,- говорится в книге «Карфаген» («Carthage»). Греческий историк Аппиан писал о карфагенянах: «Могущество их в военном отношении стало равным эллинскому , по богатству же находилось на втором месте после персидского ».

Армия

Армия Карфагена была главным образом наёмной , хотя существовало и городское ополчение. Основу пехоты составляли испанские, африканские, греческие, галльские наёмники , карфагенская аристократия служила в «священном отряде» - тяжеловооружённой коннице. Наёмная кавалерия состояла из нумидийцев , считавшихся в античности искуснейшими всадниками, и иберийцев. Иберийцы также считались хорошими воинами - балеарские пращники и цетратии (caetrati - соотносимые с греческими пельтастами) образовывали лёгкую пехоту, скутатии (вооружённые копьём, дротиком и бронзовым панцирем) - тяжёлую, испанская тяжёлая кавалерия (вооружённая мечами) тоже очень ценилась. Племена кельтиберов пользовались вооружением галлов - длинными двухлезвийными мечами . Важную роль играли также слоны , которых содержали в количестве около 300. Высоким было и «техническое» оснащение армии (катапульты , баллисты и т. д.). В целом по составу пунийская армия была похожа на армии эллинистических государств. Во главе армии находился главнокомандующий, избираемый советом старейшин, но к концу существования государства это избрание проводилось и войском, что свидетельствует о монархических тенденциях.

В случае надобности государство могло мобилизовать флот из нескольких сотен больших пятипалубных кораблей, оборудованных и вооруженных по последнему слову эллинистической морской техники и снабженных опытным экипажем .

История

Карфаген был основан выходцами из финикийского города Тира в конце IX века до н. э. Согласно легенде, город основала вдова финикийского царя по имени Дидона (дочь тирского царя Картона). Она пообещала местному племени заплатить драгоценный камень за кусок земли, ограниченный шкурой быка, но при условии, что выбор места останется за ней. После того, как сделка была заключена, колонисты выбрали удобное место для города, окольцевав его узкими ремнями, сделанными из одной бычьей шкуры. В первой испанской хронике «Estoria de España (исп.) русск. » ( или ), подготовленной королём Альфонсо X на основе латинских источников, сообщается о том, что слово «carthon » на «том языке означало шкура (кожа), и что потому она назвала город Картаго » . В этой же книге приводятся и детали последующей колонизации.

Достоверность легенды неизвестна, но кажется маловероятным, что без благоприятного отношения аборигенов горсть переселенцев могла закрепиться на отведённой ей территории и основать там город. К тому же есть основания полагать, что переселенцы были представителями политической партии, не угодной на родине, и надеяться на поддержку метрополии им вряд ли приходилось. По сообщениям Геродота , Юстина и Овидия , вскоре после основания города отношения между Карфагеном и местным населением испортились. Вождь племени макситан Гиарб под угрозой войны потребовал руку царицы Дидоны , но та предпочла браку смерть. Война, тем не менее, началась и была не в пользу карфагенян. По Овидию , Гиарб даже захватил город и удерживал его в течение нескольких лет.

Выгодное географическое положение позволило Карфагену стать крупнейшим городом Западного Средиземноморья (население достигало 700000 человек), объединить вокруг себя остальные финикийские колонии в Северной Африке и Испании и вести обширные завоевания и колонизацию.

VI век до н. э.

В VI веке греки основали колонию Массалия и заключили союз с Тартессом . Первоначально пунийцы терпели поражения, но Магон I провёл реформу армии (теперь основой войск стали наёмники), был заключён союз с этрусками и в 537 году до н. э. в битве у Алалии греки были разбиты. Вскоре был уничтожен Тартесс и присоединены все финикийские города Испании.

Основным источником благосостояния была торговля - карфагенские купцы торговали в Египте , Италии , Испании, в Чёрном и Красном морях - и сельское хозяйство , базирующееся на широком использовании рабского труда. Существовала жёсткая регламентация торговли - Карфаген стремился монополизировать товарооборот; с этой целью все подданные были обязаны торговать только при посредничестве карфагенских купцов. Это приносило огромные доходы, но сильно тормозило развитие подвластных территорий и способствовало росту сепаратистских настроений. Во время греко-персидских войн Карфаген был в союзе с Персией , совместно с этрусками была проведена попытка полного захвата Сицилии. Но после поражения в битве при Гимере (480 год до н. э.) от коалиции греческих городов-государств борьба была приостановлена на несколько десятилетий. Основным противником пунийцев были Сиракузы (к 400 году до н. э. это государство находилось на вершине могущества и стремилось открыть торговлю на западе, полностью захваченную Карфагеном), война продолжалась с промежутками почти сто лет (394-306 годы до н. э.) и закончилась почти полным завоеванием Сицилии пунийцами.

III век до н. э.

Сегодня это пригород Туниса и объект для туристического паломничества.

Напишите отзыв о статье "Карфаген"

Примечания

Библиография

Источники

• Марк Юниан Юстин . Эпитома сочинения Помпея Трога «История Филиппа» = Epitoma Historiarum Philippicarum Pompei Trogi / Ред. М. Грабарь-Пассек. Пер. с лат.: А. Деконский, Моисей Рижский. - СПб. : Из-во Санкт-Петербургского университета , 2005. - 496 с. - ISBN 5-288-03708-6 .

Исследования

• Ашери Д. Карфагеняне и греки // Кембриджская история древнего мира . Т. IV: Персия, Греция и Западное Средиземноморье ок. 525-479 гг. до н. э. М., 2011. С. 875-922.
• Волков А. В. Загадки Финикии. - М.: Вече, 2004. - 320 с. - Серия «Таинственные места Земли». - ISBN 5-9533-0271-1
• Волков А. В. Карфаген. Белая империя черной Африки. - М.: Вече, 2004. - 320 с. - Серия «Таинственные места Земли». - ISBN 5-9533-0416-1
• Дриди Эди. Карфаген и Пунический мир / Пер. Н. Озерской. - М.: Вече, 2008. - 400 с. - Серия «Гиды цивилизаций». - ISBN 978-5-9533-3781-6
• Зелинский Ф. Ф. Римская республика / Пер. с пол. Н. А. Папчинского. - СПб.: Алетейя, 2002. - 448 с. - Серия «Античная библиотека».
• Левицкий Г. Рим и Карфаген. - М.: НЦ «ЭНАС», 2010. - 240 с. - Серия «Культпросвет». - ISBN 978-5-93196-970-1
• Майлз Ричард. Карфаген должен быть разрушен. - М.: ООО «АСТ», 2014. - 576 с. - Серия «Страницы истории». - ISBN 9785170844135
• Маркоу Гленн. Финикийцы / Пер. с англ. К. Савельева. - М.: Гранд-Фаир, 2006. - 328 с.
• Ревяко К. А. Пунические войны. - Минск, 1985.
• Сансоне Вито. Камни, которые надо спасти / Пер. с итал. А. А. Бангерского. - М.: Мысль 1986. - 236 с.
• Ур-Мьедан Мадлен. Карфаген / Пер. А. Яблокова. - М.: Весь мир, 2003. - 144 с. - Серия «Весь мир знаний». - ISBN 5-7777-0219-8
• Харден Дональд . Финикийцы. Основатели Карфагена. - М.: Центрполиграф. 2004. - 264 с. - Серия «Загадки древних цивилизаций». - ISBN 5-9524-1418-4
• Циркин Ю. Б. Финикийская культура в Испании. - М.: Наука, ГРВЛ, 1976. - 248 с.: ил. - Серия «Культура народов Востока ».
• Циркин Ю. Б. Карфаген и его культура. - М.: Наука, ГРВЛ, 1986. - 288 с.: ил. - Серия «Культура народов Востока ».
• Циркин Ю. Б. От Ханаана до Карфагена. - М.: ООО «АСТ», 2001. - 528 с.
• Шифман И. Ш. Финикийские мореходы. - М.: Наука, ГРВЛ, 1965. - 84 с.: ил. - Серия «По следам исчезнувших культур Востока ».
• Шифман И. Ш. Карфаген. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006. - 520 с. - ISBN 5-288-03714-0
• Huß W. Geschichte der Karthager. München, 1985.

Ссылки

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Отрывок, характеризующий Карфаген

В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.

– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.

Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.

Сегодня речь пойдет о некогда могущественном и богатейшем городе - Карфагене. Ныне же от него остались лишь живописные руины. Сегодня Карфаген - город тоже почитаемый, здесь находится, к примеру, резиденция президента Туниса. Однако от его былого величия остались лишь воспоминания. Сегодня фото Карфагена в Тунисе имеется во всех туристических брошюрах этой страны. Поэтому предлагаем поближе познакомиться с этим древнейшим городом, его историей, культурой и расположением.

Карфаген (Тунис): история

Согласно легенде, этот город был основан тирской царевной Элиссой, которая была вынуждена бежать из родных мест после дворцового переворота. Произошло это в 814 году до нашей эры. Элисса и ее сторонники долго плыли по морю, пока не достигли африканских берегов, где высадились на сушу в Тунисском заливе. Местные жители были очень рады чужеземцам, привезшим с собой множество удивительных товаров. Беглая царица пожелала купить участок земли, равный по площади размеру воловьей шкуры. Местный вождь очень удивился такому предложению и долго потешался над Элиссой. Он был уверен, что все ее люди ни за что не смогут уместиться на таком малом пространстве, но все же согласился на сделку. Следующей же ночью Элисса приказала изрезать шкуру вола на тонкие полоски и обнести ими довольно значительный участок земли, обозначив таким образом свои новые владения. Именно таким образом и был основан город Карфаген в Тунисе. Не случайно построенная в его центре цитадель носит название Бирса, что в переводе означает «шкура».

К III веку до нашей эры Карфаген (Тунис) стал крупнейшим государством в западной части Средиземноморья. Его географическое положение позволяло контролировать все корабли, проходящие мимо. Карфагеняне были очень деловыми, изобретательными и воинственными. Они окружили себя высокой крепостной стеной, а наряду с торговым, создали и собственный военный флот, насчитывавший более двухсот кораблей. Таким образом, Карфаген оказался неприступным как с суши, так и с моря.

Управлял Карфагеном не сенат, куда избирались лучшие люди своего времени, как в Риме. Здесь все решения принимал плебс, то есть народ. Однако некоторые ученые уверены, что на самом деле в Карфагене всем заправлял олигархат (группа богатейших граждан). Как бы то ни было, наряду с Римом этот город являлся самым культурным и развитым на тот период.

Карфагеняне активно плавали в другие страны и подчинили себе ряд земель в Южной Испании, Северной Африке, Сицилии, Сардинии и Корсике. Вначале они находились в хороших отношениях с Римом. Оба государства поддерживали друг друга в военных действиях. Однако вскоре между ними возникли трения по поводу владения Сицилией, в результате чего в 264 году до нашей эры началась Первая Пуническая война. Военные действия шли с переменным успехом. Однако в итоге карфагеняне потерпели поражение. Однако они были упорным народом и смогли восстановиться. Затем последовало еще две которые в конце концов окончились полной победой римлян. Так сбылся призыв римского государственного деятеля по имени Марк Порций Катон, который каждую свою речь заканчивал фразой, ставшей впоследствии крылатой: «Карфаген должен быть разрушен!» Войны Римской империи разгромили полумиллионный город. Оставшихся в живых жителей продали в рабство, а руины Карфагена посыпали солью, чтобы ни у кого не возникало желания селиться здесь. Однако спустя некоторое время римляне пожалели о полном уничтожении города, ведь можно было обойтись лишь ликвидацией его армии. В итоге они начали восстанавливать и вновь населять Карфаген. Город через какое-то время стал главным центром Африки.

Во II веке нашей эры карфагеняне приняли христианство. В VI же столетии вместе с распадом Римской империи в упадок пришел и этот некогда величественный город. Спустя всего сто лет его захватили арабы. Остатки местных сооружений новые властители Карфагена использовали для строительства нового города - Туниса. Сегодня Карфаген является пригородом Туниса. А в связи с его величайшей исторической ценностью он был включен в список всемирного наследия ЮНЕСКО.

Карфаген (Тунис): описание и географическое положение

Итак, сегодня этот город является одной из главных Мало какой турист, оказавшийся в этом регионе, лишает себя возможности прикоснуться к древней истории некогда великих империй. Карфаген на карте Туниса отыскать совсем несложно. Он расположен в северной части этого государства на берегу Тунисского залива, входящего в акваторию Средиземного моря.

Отели Карфагена

Номерной фонд этого населенного пункта можно назвать скромным. Это связано с тем фактом, что Карфаген является уникальным местом, здесь отсутствует возможность возведения отелей. Единственной опцией для путешественников, желающих непременно остановиться здесь, является пятизвездочный отель «Вилла Дидон» с 20 номерами. Если вы подыскиваете более бюджетный вариант, то имеет смысл подобрать гостиницу в городе Тунисе или Гаммарте.

Экскурсии

Одним из обязательных к посещению мест Карфагена являются термы Антонина. Своими размерами они уступали лишь римскому аналогу. Сегодня от былого величия мало что осталось, однако оценить масштаб постройки можно, взглянув на возведенный здесь же их макет. Ни одна экскурсия в Карфаген (Тунис), как правило, не обходится без посещения Тофета, представляющего собой алтарь-захоронение под открытым небом. Здесь финикийцы приносили в жертву своих первенцев с целью задобрить богов. Помимо этого, стоит взглянуть на римский амфитеатр, вмещавший 36 тысяч зрителей, остатки огромного акведука, а также цистерны для воды Маальга.

Шоппинг

Помимо стандартных для любой страны сувениров в виде магнитиков, брелоков, открыточек и т. п., здесь торговцы предлагают туристам и предметы, которые якобы имеют историческую ценность: монеты, мозаики, кусочки стелл и колонн и т. д. Не стоит попадаться на эту удочку. Приобрести подобные вещи можно лишь в качестве сувенира, при этом не стесняйтесь торговаться.

Кафе и рестораны

По обе стороны авеню Хабиба Бургибы, пролегающей вдоль береговой линии, имеется целая масса кафе, где можно утолить жажду прохладным соком или же пообедать. Если же вы хотите побаловать как свой желудок, так и взор, то посетите ресторан в пятизвездочном отеле «Вилла Дидон», из которого открывается потрясающий вид на весь Карфаген.

Карфаген возник на несколько веков раньше маленького галльского поселения Лютеция, которое в последствии стало Парижем. Он существовал уже в те времена, когда на севере Апеннинского полуострова появились этруски – учителя римлян в искусстве, мореходстве и ремеслах. Карфаген был городом уже тогда, когда вокруг Палатинского холма бронзовым плугом провели борозду, тем самым совершив ритуал основания Вечного города.

Как начало любого из городов, история которого уходит в глубь столетий, основание Карфагена также связано с легендой. 814 г. до н. э. – корабли финикийской царицы Элиссы причалили около Утики – финикийского поселения в Северной Африке.

Их встречал вождь обитавших рядом берберских племен. У местного населения не было желания пускать на постоянное поселение целый отряд, прибывший из-за моря. Однако на просьбу Элиссы разрешить им обосноваться там вождь ответил согласием. Но с одним условием: территория, которую могут занять пришельцы, должна покрываться шкурой лишь одного быка.

Финикийская царица нисколько не смутилась и повелела своим людям разрезать эту шкуру на тончайшие полосы, которые после разложили на земле в замкнутую линию – кончик к кончику. В результате чего вышла довольно большая площадь, которой хватило для закладки целого поселения, названного Бирса – «Шкура». Сами финикийцы назвали его «Картхадашт – «Новый город», «Новая столица». После имя это трансформировалось в Картаж, Картахену, в русском языке оно звучит как Карфаген.

После блистательной операции со шкурой быка финикийская царица совершила еще один героический шаг. Посватался к ней тогда вождь одного из местных племен, для укрепления союза с пришлыми финикийцами. Ведь Карфаген рос и начал завоевывать уважение в округе. Но отказалась Элисса от женского счастья, избрала другую судьбу. Во имя утверждения нового города-государства, во имя возвышения народа финикийского и чтобы боги освятили Карфаген своим вниманием и укрепили царскую власть, велела царица развести большой костер. Ибо боги, как сказала она, велели ей совершить обряд жертвоприношения…

И когда разгорелся огромный костер, бросилась Элисса в жаркое пламя. Пепел первой царицы – основательницы Карфагена – лег в землю, на которой в скором времени выросли стены мощного государства, пережившего века расцвета и погибшего, как финикийская царица Элисса, в огненной агонии.

У этой легенды научного подтверждения пока нет, и наиболее древние находки, которые получены в результате археологических раскопок, датируются VII столетием до н. э.

Финикийцы принесли на эти земли знания, ремесленные традиции, более высокий уровень культуры и быстро утвердились как умелые и искусные работники. Наравне с египтянами они освоили производство стекла, преуспели в ткацком и гончарном деле, а также в выделке кожи, узорной вышивке, изготовлении изделий из бронзы и серебра. Их товары ценились по всему Средиземноморью. Хозяйственная жизнь Карфагена строилась как правило на торговле, сельском хозяйстве и рыбной ловле. Именно в те времена по берегам нынешнего Туниса были посажены оливковые рощи и фруктовые сады, а равнины распаханы. Аграрным познаниям карфагенян дивились даже римляне.

Трудолюбивые и искусные жители Карфагена рыли артезианские колодцы, строили запруды и каменные цистерны для воды, выращивали пшеницу, занимались разведением садов и виноградников, возводили многоэтажные дома, изобретали различные механизмы, наблюдали за звездами, писали книги…

Их стекло знали во всем древнем мире, возможно, в еще большей степени, чем венецианское в средние века. Красочные пурпурные ткани карфагенян, секрет изготовления которых тщательно скрывали, ценились невероятно высоко.

Огромное значение имело и культурное воздействие финикийцев. Ими был изобретен алфавит – тот самый алфавит из 22 букв, который послужил основой для письменности многих народов: и для греческого письма, и для латинского, и для нашей письменности.

Уже спустя 200 лет после того как город был основан карфагенская держава становится процветающей и могущественной. Карфагенянами были основаны фактории на Балеарских островах, они захватили Корсику, со временем стали прибирать к рукам Сардинию. К V столетию до н. э. Карфаген утвердился уже как одна из крупнейших империй Средиземноморья. Эта империя охватывала значительную территорию нынешнего Магриба, имела свои владения в Испании и Сицилии; флот Карфагена через Гибралтар начал выходить в Атлантический океан, достигал Англии, Ирландии и даже берегов Камеруна.

Ему не было равных на всем Средиземном море. Полибий писал, что карфагенские галеры строились так, «что могли двигаться в любом направлении с величайшей легкостью… Если враг, ожесточенно нападая, теснил такие корабли, они отступали, не подвергая себя опасности: ведь легким судам не страшно открытое море. Если враг упорствовал в преследовании, галеры разворачивались и, маневрируя перед строем кораблей противника или охватывая его с флангов, вновь и вновь шли на таран». Под защитой таких галер тяжело груженные карфагенские парусники могли выходить в море без опаски.

Все складывалось удачно для города. В то время в значительной степени уменьшилось влияние Греции – этого постоянного врага Карфагена. Правители города свое могущество поддерживали союзом с этрусками: союз этот был в своем роде щитом, который и преграждал грекам путь к торговым оазисам Средиземноморья. На востоке также дела складывались хорошо для Карфагена, но в ту эпоху в сильную средиземноморскую державу превратился Рим.

Известно, чем закончилось соперничество Карфагена и Рима. Заклятый враг знаменитого города Марк Порций Катон в конце каждого своего выступления в римском сенате, о чем бы ни говорилось, повторял: «А все-таки я полагаю, что !».

Сам Катон бывал в Карфагене в составе римского посольства в конце II столетия до н. э. Перед ним предстал шумный, процветающий город. Там заключали крупные торговые сделки, в сундуках менял оседали монеты разных государств, рудники исправно поставляли серебро, медь и свинец, со стапелей сходили корабли.

Побывал Катон и в провинции, где смог увидеть тучные нивы, пышные виноградники, сады и оливковые рощи. Имения карфагенской знати ничем не уступали римским, а подчас и превосходили их по роскоши и великолепию убранства.

Сенатор возвратился в Рим в самом мрачном настроении. Отправляясь в путь, он надеялся увидеть признаки упадка Карфагена – этого вечного и заклятого соперника Рима. Уже больше века шла борьба между двумя могущественнейшими державами Средиземноморья за обладание колониями, удобными гаванями, за господство на море.

Эта борьба шла с переменным успехом, но вот римляне смогли навсегда вытеснить карфагенян из Сицилии и Андалузии. В результате африканских побед Эмилиана Сципиона Карфаген заплатил Риму контрибуцию в 10 тыс. талантов, отдал весь свой флот, боевых слонов и все нумидийские земли. Такие сокрушительные поражения должны были обескровить государство, но Карфаген возрождался и креп, а значит, вновь станет представлять угрозу для Рима…

Так думал сенатор, и лишь мечты о грядущем мщении разгоняли его мрачные мысли.

На протяжении трех лет легионы Эмилиана Сципиона осаждали Карфаген, и как ни отчаянно сопротивлялись его жители, они не смогли преградить путь римскому войску. Шесть дней продолжалась битва за город, а потом он был взят штурмом. На 10 дней Карфаген был отдан на разграбление, а потом снесен с лица земли. Тяжелые римские плуги вспахали то, что осталось от его улиц и площадей.

В землю бросили соль, чтобы не плодоносили больше карфагенские поля и сады. Оставшихся в живых жителей, 55 тыс. человек, продали в рабство. Согласно легенде Эмилиан Сципион, чьи войска взяли приступом Карфаген, плакал, глядя на то, как погибает столица могущественной державы.

Победители забрали золото, серебро, драгоценности, изделия из слоновой кости, ковры – все, что на протяжении столетий накапливалось в храмах, святилищах, дворцах и домах. В огне пожаров погибли почти все книги и хроники . Знаменитую библиотеку Карфагена римляне передали своим союзникам – нумидийским князьям, и с того времени она бесследно исчезла. Сохранился только трактат по сельскому хозяйству карфагенянина Магона.

Но алчные грабители, разорившие город и сровнявшие его с землей, не успокоились на этом. Им все казалось, что карфагеняне, о богатстве которых ходили легенды, перед последней схваткой спрятали свои драгоценности. И на протяжении еще долгих лет искатели сокровищ рыскали по мертвому городу.

Спустя 24 года после разрушения Карфагена римляне начали на его месте отстраивать новый город по своим образцам – с широкими улицами и площадями, с белокаменными дворцами, храмами и общественными зданиями. Все, что хоть как-то смогло уцелеть при разгроме Карфагена, теперь использовалось при строительстве нового города, который возрождался уже в римском стиле.

Не прошло и нескольких десятков лет, а восставший из пепла Карфаген превратился по красоте и значению во второй город государства. Все историки, описывавшие Карфаген римского периода, говорили о нем как о городе, в котором «царят роскошь и удовольствия».

Но и римское владычество не оказалось вечным. К середине V столетия город оказался под властью Византии, а спустя полтора столетия сюда пришли первые военные отряды арабов. Ответными ударами византийцы опять вернули себе город, но только на три года, а потом он навсегда остался в руках новых завоевателей.

Берберские племена встретили приход арабов спокойно и не препятствовали распространению ислама. Во всех городах и даже небольших поселках открывались арабские школы, начали развиваться литература, медицина, теология, астрономия, архитектура, народные ремесла…

Во время арабского владычества, когда враждовавшие между собой династии сменялись очень часто, Карфаген отодвигается на задний план. Разрушенный в очередной раз, он уже больше не смог подняться, превратившись в символ величавого бессмертия. Ничего не оставили люди и безжалостное время от былого величия Карфагена – города, который властвовал над половиной античного мира. Ни Германского маяка, ни камня от крепостной стены, ни храма бога Эшмуна, на ступенях которого до последнего сражались защитники великого древнего города.

Сейчас на месте легендарного города – тихий пригород Туниса. В подковообразную гавань бывшего военного форта врезается небольшой полуостров. Тут видны обломки колонн и блоки желтого камня – все, что осталось от дворца адмирала карфагенского флота. Историки считают, что дворец был возведен так, чтобы адмирал всегда мог видеть суда, которыми он командовал. А еще только груда камней (предположительно от акрополя) да фундамент храма богов Танит и Баала свидетельствуют, что Карфаген в действительности был реальным местом на земле. И повернись колесо истории по другому, Карфаген вместо Рима мог бы стать владыкой античного мира.

С середины ХХ столетия там ведутся раскопки, и выяснилось, что недалеко от Бирсы под слоем золы сохранился целый квартал Карфагена. По сей день все наши знания о великом городе – это в основном свидетельства его врагов. И потому свидетельства самого Карфагена приобретают ныне все большее значение. Со всего мира съезжаются сюда туристы, чтобы постоять на этой древней земле и ощутить ее великое прошлое. Карфаген включен ЮНЕСКО в список Всемирного наследия, и потому он должен быть сохранен…